Гога

ХуЛитер Записан(а): Jun 24, 2004 Мнения: 27

по Чехов

Гога
Гога Шапошников, тридцатилетний мальчик, отданный два месяца тому назад в работе к монтажной команде Сахалина, в ночь под своего дня рождения не ложился спать. Дождавшись, когда начальник и подмастерья ушли спать, он вошел потихонько в комнате, где стоял компютер, подключил его и стал писать. Прежде чем вывести первую букву, он несколько раз пугливо оглянулся на двери и окна, покосился на темный образ, по обе стороны которого тянулись полки с документами, и прерывисто вздохнул. Экран светил, а сам он стоял перед клавиатурой на коленях.
«Милая подруга, Дарья Мартиновна! — писал он. — И пишу тебе письмо. Поздравляю вас с моим днем рождения и желаю тебе всего от господа бога. Нету у меня ни товарища здесъ, ни любимой, только ты у меня одна осталась».
Гога перевел глаза на темное окно, в котором мелькало отражение его экрана, и живо вообразил себе свою знакомую Дарье Мартиновной, служащей проэктантом у господ Колевих. Эта взрослая, злая, но необыкновенно красивая и бодрая старушка лет 55-ти, с вечно смеющимся лицом и пьяными глазами. Днем она что-то пишет или рисует, или балагурит с коллегамии, ночью же, окутанная в просторную робу, хозяйничит или читает, или даже стихи пишет. За нее, опустив головы, шагают старая Краси и Добрая Руми, прозванная так за свое доброе сердце. Эта Добрая Руми необыкновенно почтительная и ласковая, одинаково умильно дает деньги как на своих, так и на чужих, но она кредитом не пользуется. Под ее почтительностью и смирением скрывается самое иезуитское ехидство. Никто лучше ее не умеет вовремя подкрасться и заворчать, сделать замечание или закричать "движение надо, движение!". Ей уж не раз прибирали деньги, раза два продавали часы, каждую неделю изнудовали покупать пиво, но она всегда держалась, потому что у нее деньги приходили с пяти-шести источника-фонда (то валютный, то пенсионный, то овердрафт, да и зарплата заработывала). Дарья любит ее.
Теперь, наверно, Дарья Мартиновна стоит у ворот, щурит глаза на ярко-зеленые деревья возле оффиса и, притопывая туфлями, балагурит с Красей. Она всплескивает руками, пожимается от холода и, старчески хихикая, придумывает новую дурность.
— Табачку нешто нам понюхать? — говорит она, подставляя Красе одну сигарку.
Краси нюхает и подозревает "Разве это табак? Ты сошла с ума, это джойнт!". Даря Мартиновна приходит в неописанный восторг, заливается веселым смехом и кричит:
— Ну и что ж, веселее будет!
Дают понюхать и Румяне. Добрая Руми поморщилась, и, обиженная, отходит в сторону. Дают нюхать, не дают покурить! А погода великолепная. Воздух тих, прозрачен и свеж. Ночь, видно, будет темна, но красивая. Всё небо усыпано весело мигающими звездами, и Млечный Путь вырисовывается так ясно, как будто его перед праздником помыли и потерли снегом...
Гога вздохнул, нажмал SAVE и продолжил писать:
«А вчерась мне была выволочка. Начальник выволок меня за рукав на двор и заворчал за то, что я обещал сделать одну маленькую программку для нагрузки ветра, и по нечаянности заснул. А на неделе начальник велел мне почистить вирусы из компютра, а я начал с хвоста, и вычистил программы, а вирусах не успел. Подмастерья надо мной насмехаются, посылают за водкой и велят покупать огурцы, а мне жаль для деньгах, и не хочу тратить... А еды нету никакой. Утром дают хлеба и чая, в обед каши и чая и к вечеру тоже хлеба и чая, а чтоб икры или водкой, или селедкой - то начальники сами трескают. А спать мне велят отдельно, и с девушками не знакомят, а когда они любовь делают, я вовсе не сплю, а закрываю глаза и страдаю (не точное слово, но мне стыдно вам написать, дорогая Даря, целую правду). Милая Даря, сделай божецкую милость, уговори господина Началника взять меня отсюда домой, на фирме, нету никакой моей возможности... Кланяюсь тебе в ножки и буду вечно бога молить, помоги увезьти меня отсюда, а то помру...»
Гога покривил рот, потер своим черным кулаком глаза и всхлипнул.
«Я буду тебе джойнт тереть, — продолжал он, — богу молиться, а если что, то ты на меня больше взгляд не останавливай. А ежели думаешь, должности мне нету, то я Христа ради попрошусь позволить мне письма жалобные писать, сякие оферти и условия буду разискывать - не то для Аутокада, не то для газоснабжения, за что угодно, да и рекламмы, и сигналы в районных управлениях, али заместо Краси в общинах буду ходить. Даря Мартиновна, милая, нету никакой возможности, просто смерть одна. Хотел было пешком на Софию бежать, да сапогов нету, одни ботинках с железным носиком, а и пути не знаю. А когда вырасту большой, то за это самое буду тебя кормить и в обиду никому не дам, а помрешь, стану за упокой души молить, всё равно как за мамку.
А Сахалин большой. Грузовиков много, а компютеров мало или нету. Тут ребята не делают все, что им угодно, а и нет кого спросить, т.е написать жалобный сигнал, если что-то не так, как мне хочется. А раз я видал в одной лавке на окне журналы продаются прямо с диском и на всякую игру, очень стоющие, даже такую есть одну игру, что не позволить человеку уснуть две ночи. И видал которые лавки, где музикальные диски, но не было с Азисом или Иваны, так что небось рублей сто кажный... А в Интернет-клубах можно письмо послать повсюду, но как, про то сидельцы не сказывают.
Милая Даря Мартиновна, а когда у вас будет концерт Азиса, спрячь да сохрани для меня билетик. И не давай Руме, скажи, для Гоги».
Гога судорожно вздохнул и опять уставился на окно. Он вспомнил, что в Софии Даря всегда ходила в концертах чалги и брала с собою Гоги. Веселое было время! И Даря веселилась, и Гога веселился. Бывало, прежде чем пойти в концерт, Даря выкуривает, долго нюхает табак, посмеивается над озябшим Гогой... Интересные Дарьины сигареты, но она никогда Гогу не дала. Другое она - от нечего делать выучила его читать, писать кое-что правильно, считать до ста и даже хотела научить его петь, когда путешествует, но Гога никак не захотел.
«Приезжай, милая Даря Мартиновна, — продолжал Гога, — Христом богом тебя молю, возьми меня отседа. Пожалей ты меня сироту несчастную, а то мне никто не сочувствует, и кушать страсть хочется, а скука такая, что и сказать нельзя, всё плачу. Пропащая моя жизнь, хуже собаки всякой... А еще кланяюсь Красе, Доброй руме и красавецей Лилей, а флюмастри мои никому не отдавай, я еще буду рисовать. Остаюсь твой товарищ Георгий Шапошников, милая Даря Мартиновна приезжай».
Гога остановил писать... Подумав немного, он написал адрес:
На Софии, Даре Мартиновне. Потом почесался, подумал и прибавил: «моя подруга». Довольный тем, что ему не помешали писать, он нажал кнопку SEND, потом он надел шапку и, не набрасывая на себя шубейки, прямо в рубахе выбежал на улицу...
Сидельцы из мясной лавки, которых он расспрашивал накануне, сказали ему, что письма опускаются, нажимая кнопку SEND, а из ИНТЕРНЕТА развозятся по всей земле...
Убаюканный сладкими надеждами, он час спустя крепко спал... Ему снился оффис. На стуле сидит Даря Мартиновна, свесив длинные ноги, и читает письмо в слух... Около компютера ходит Руми и смеется...

Главно меню

Сдружение ХуЛите

Посещения

Електронни книги

Календар

Екипи на ХуЛите